Время полета: Один час, пятнадцать минут.
        Ситуация: Стабильная.

Нельзя сказать, что летели долго, но моих бойцов, еще недавно играющих в карты, сморило в сон. Валерка Котов, лучший друг, мирно посапывал, уронив голову на плечо Степе Пересыпко. Толик Жданов и Макс Коновалов просто растянулись во весь свой могучий рост на сидениях. И даже разговоры и гогот трехвзводной роты не мог их разбудить.
Нас отправили в Северную Осетию, для поддержания порядка на территории. Я действительно негодовал и первым был записан на передовую, уж настолько кипела злость. Особенно после всех этих сплетен, склок и провокаций канала BBC, который вещал американцам о том, как мы напали на свою же страну. При этом показывая территорию Грузии. Теперь же, в этом ИЛ76, за несколько часов до высадки, я уже не чувствовал себя столь уверенно. Запал проходил, почему-то захотелось крепкого кофе.
- Чего задумался, спецназ? – Котов поднял голову, посмотрел на то место, где она находилась секунду назад, и скривился, - ну, блин, я спал на Степке, - он глянул на меня и подмигнул, - Макс, расскажешь кому, прибью.
- Угу, - я кивнул и посмотрел в иллюминатор. Словно не желая показать мне хоть что-нибудь, туман сгустился и закрыл обзор. Сплошная белая дымка.
- Сколько мы проспали-то? – разминаясь, спросил друг.
- Недолго, минут тридцать.
- Да ты чего такой загруженный? – возмутился Валера.
- Поверишь нет, домой хочется, - я улыбнулся, но заметив недовольный взгляд лишь пожал плечами, - ты что, не хочешь?
- Домой-то я хочу, - Котов пересел поближе ко мне, - вот только ты с таким настроением много не навоюешь. Чего, без Жанки месяц не проживешь, что ли? – он замолчал, а потом хитро так добавил, - я же без неё проживу месяцок.
- Я вот тебе сейчас как дам в лоб прикладом, ты и дня потом не проживешь, - все-таки заставил меня улыбнуться, спецназ. Котов улыбнулся в ответ и посмотрел в иллюминатор:
- Долго еще лететь?
- У тебя по математике в школе пять было, ты и считай, - я зевнул и начал будить вверенное мне отделение. Им это определенно не понравилось.

***

На момент, когда я будил последнего подчиненного, к нам подошел командир другого отделения - Стас Хлопов:
- Закурим?
Вскоре сигаретный дым плотно сменил воздух - курить захотели все те, кто был рядом. Впрочем, мне это ничуть не мешало.
- Так чего хотел-то, воин? – поинтересовался я, смачно затягиваясь.
- Слушай, тут такое дело, - он придвинулся поближе, словно опасаясь, что их услышат, - может транспортер подготовим? - Я удивленно поднял вверх брови. Транспортер использовался для десанта боевой техники, в частности «Ростка», который находился с нами в самолете.
- Стас, а зачем так рано? – влез вечно любопытный Жданов, за что получил от меня начальственный  подзатыльник и, буркнув что-то обидное, отвернулся к Коновалову.
- А действительно, Стас, зачем так рано? Тем более нам? – я потушил сигарету.
- Под лопаткой свербит, Макс, свербит, понимаешь? – я понимал. Был у этого парня некий дар чувствовать неприятности. Если бы у Стаса не засвербело год назад, что ж, не быть мне в этом самолете. Не лететь в Осетию.
- Свербит это плохо, - я задумался. А что может случиться? Нападение на нас – самое невероятное, что может случиться. Все-таки мы в воздухе, да и высаживаться будем среди своих же войск. Пилоты у нас грамотные, при малейшей неисправности задействуют всё по схеме. Если у них выйдет облом, то скомандуют эвакуацию. Парашюты были у всех, это вам не вторая мировая.
- А что может случиться-то? – я развел руками в стороны, - никаких вариаций не вижу.
Хлопов лишь плюнул в банку, затушив окурок, угрюмо посмотрел на меня, встал во весь свой двухметровый рост и пошел в хвостовую часть самолета.
- Эй, Стас! – все-таки я его окликнул.
- Чего?
- Жданова, Коновалова и Пересыпко  тебе в помощь хватит?
Хлопов улыбнулся и кивнул:
- Самые большие парни  на всем этом самолете? Конечно, хватит.

***

Время полета: один час, сорок пять минут.
Ситуация: Стабильная.

- Фух, Макс! – рухнули на сидения и в голос обратились ко мне Степа с Толиком, - это тебе не сигареты курить!
- Знаю, - я усмехнулся, - приготовили БТР к выгрузке?
- Приготовили, - кивнул Котов, который недавно пришел из хвостовой части самолета, - сам видел.
- Мог бы и помочь, - буркнул Пересыпко, впрочем, сразу сменил тему: - Командир, сколько лететь еще?
- Сорок минут, максимум – час, - я неосознанно посмотрел на часы, будто спросили который час.
- Значит, покемарить можно, - Жданов сел и расслабился, - а то из-за ваших транспортеров…
Нет, Толику палец в рот не клади, дай поспать. Порой мне казалось, что если бой затихнет на минуту, он тут же решит этим воспользоваться. Но сейчас ситуацией воспользовался Коновалов, как раз вернулся (Хлопов задержал). Максим достал свой разряженный АКСМ и вставил дуло в нос Жданова. Такие уж у них шуточки…
Толик открыл глаза, увидел застрявший в его носу автомат и… вновь закрыл глаза.
- Не, ну вы видели? – Макс покрутил пальцем у виска и убрал автомат подальше. А затем неуклюже слетел с сидушки и растелился на полу, когда Толик с силой толкнул его в спину ногой. Все рассмеялись.
- Черт, - проигравший, потирая спину, сел на место, - чего я всегда такой невезучий.
- Это ты с чего взял? – удивился Жданов.
- Ну как с чего. Стоит пошутить над кем-нибудь, как моя шутка не смешная, а со мной потом сделают что-нибудь такое, что все ржут как лошади. Вот как сейчас, - Макс кивнул на Пересыпко и Котова, которые истерически хлопали себя по ляжкам.
- Да ладно, один случай – это не постоянная неудача, - заметил я.
- Ага, а ты что забыл как еще в учебке, зимой, мы шли в казармы после оцепления. Проходили через скользкий участок. Я шел последний, ты передо мной. Все прошли ровно, а я… - Макс махнул рукой, - а я упал, как тот баран и сломал себе руку. Причем шел по чужим следам, аккуратно!
- Угу, теперь и я вспоминаю, - отсмеявшись, заметил Котов, - как мы в «увале» были, и тебя ведром помоев сверху наградили, хотя нас шестеро было. Ой, не могу, - последние слова Валера сказал уже на каком-то сверхчастотном уровне. Тут уж все, включая меня, не выдержали и загоготали так, что на нас начали озираться. Мол, не сошли ли с ума перед войной?

Время полета: один час, пятьдесят две минуты.
Ситуация: стабильная.

    Погода за бортом привела всех в уныние. Теперь, наряду с туманом, нарастал дождь. Его капли можно было заметить, не особо вглядываясь – настолько крупными и обильными они были. «Свербит у меня, понимаешь? Свербит». «Черт» - я тряхнул головой, стараясь унять непонятно откуда взявшееся волнение, и посмотрел на Котова. Он достал из нагрудного кармана фотографию своей семьи и теперь просто смотрел на улыбающихся с неё женщин. У Валеры было три дочери и красавица жена. Я вздохнул. Картина гордого вояки, который скучает по своей семье, вкупе со скверной погодой и воспоминаниями о фразе Хлопова привели меня в уныние.
Толик, Степа и Макс негромко разговаривали о каком-то новом фильме с Николасом Кейджем. Мимо них прошел наш командир роты и рыкнул им что-то в духе «Чего расселись, готовьте снаряжение». Затем направился дальше, на ходу пиная по ноге задремавшего солдата.
- Отафон, - брезгливо сморщился Пересыпко и посмотрел на меня, мол, не буду ли я против. Я не возражал. Все знали это обидное прозвище кроме, пожалуй, самого комроты. Началось все со слухов, будто бы во вторую Чеченскую он пристрелил солдата, который испугался и заплакал, когда начался бой. В тот раз ничего не доказали, потому что застрелен солдат был из оружия «духов», но презирали Александра Евгеньевича все. И назвали непонятно почему, но Отто фон Бисмарком, что впоследствии превратилось в простое  «Отафон». «Железный канцлер» - я ухмыльнулся. Отафон отличался тем, что принимал самые глупые решения, которые только возможно. И мы до сих пор недоумевали, почему он в строю. Да ладно в строю, но почему он комроты? Впрочем, хорошие связи могут всё. А слухи могут оказаться просто слухами.
- Достал уже, - Жданов кивнул на удаляющуюся фигуру, - будто сам не знает, что его презирают.
- Ему даже экипировку солдаты собирают, не он сам, - Котов поморщился, как от зубной боли.
- Ну всё, хорош, - я поднял вверх раскрытую ладонь, - это наш комроты. Устав нарушать не собираетесь, надеюсь?
- Мы же не дураки, - отреагировал Коновалов, почесывая шрам на правой руке, - под трибунал не очень хочется.

Время полета: два часа, девять минут.
Ситуация: необъяснимая.

Рота стала более активной. Теперь никто не спал, все собирались снаряжение, проверяли патроны, весело болтали, обменивались шутками и придирками. Табачный дым уступил место оружейной смазке, что тоже было привычно. Моё отделение уже собралось, и оставалось лишь проверить Д-5ые, сложить личные вещи, сухпай и прочие мелочи.
- БТР сбрасываем когда? – поинтересовался Коновалов.
- Тебе-то что? – удивился Котов, - все равно не тебе это делать. Спецы для этого есть. Хотя я не знаю, как в такую погоду, - Валера посмотрел в иллюминатор и внезапно замер.
- Что ты там увидел? Призрак? – ухмыльнулся я.
- Да нет, не призрак, но что там? – он ткнул пальцем, - видишь?
Я подошел поближе и сначала попросту ничего не разглядел, но всмотревшись…
- Что за хрень?
- Эй, чего там? – подорвались остальные.
- Подвинься! – Жданов легко сдвинул Котова в сторону и вгляделся.
Фиолетовое свечение, не больше теннисного мяча, четко пробивалось сквозь густой туман.
- Блин! – вскрикнул Толик, - да оно же растет!
«Свербит у меня, понимаешь? Свербит». Я оторвался от иллюминатора и рванул в хвостовую часть.

Время полета: два часа, тринадцать минут.
Ситуация: угнетающая.

Теперь большая часть роты, та, что первой приникла к иллюминаторам, наблюдала  за свечением снаружи.
- Что вы там все увидели, вашу мать? – заорал Отафон, когда один из солдат случайно задел его, пробегая мимо.
- Товарищ майор, - обратился к нему Хлопов, - вам стоит взглянуть, - он кивнул в сторону «мяча».
Комроты хотел было послать Стаса к чертям, но увидев наши каменные лица, передумал и поднялся.
- Ну что у вас? – он посмотрел в иллюминатор, а затем расхохотался, - и что? Вы этого испугались? Дети, ой дети, - он покачал головой.
- Причем тут дети? – я разозлился. Вот уж тупой попался! – вы посмотрите внимательно.
- Послушай сюда, мальчик, - он ткнул меня в грудь, - мы подлетаем к месту назначения. Тут идет война. Пускай небольшая, но война. И мало ли, что за фигня может появиться в воздухе.
- Да её сквозь туман видно! Что может быть видно так хорошо?! – негодовал Хлопов.
- Да что угодно! – брызнул слюной Отафон и развернулся, - не мешайте мне спать перед высадкой.
- Послушайте, товарищ майор, - я еле сдерживался, - мы наблюдаем это свечение уже четыре минуты. Наш самолет двигается со скоростью 650 километров в час, это чуть больше десяти километров в минуту. Почему же оно не осталось позади за целых сорок километров?
Отафон задумался. Я даже слышал, как скрипят его мозги, в неудачной попытке что-то осмыслить. Затем он махнул рукой и зашагал прочь.
- Остолоп, - Стас сплюнул на пол и посмотрел на меня, - что дальше?
- Думаешь стоит понаблюдать? – в свою очередь спросил я.
- Нет, нужно что-то делать. Ничего не может так светиться и двигаться за нами.
- Пошли к моим.

***

- Ну что там Отафон? – подскочил Пересыпко, когда завидел нас с Хлоповым.
- Отафонит, - буркнул Хлопов и посмотрел в иллюминатор.
- Что со свечением? – вопрос адресовался Котову. Солдаты приникли к иллюминаторам так же, как мухи слетаются на открытую банку варенья. Пробиться и посмотреть самому было невозможно.
- Оно стало больше, Макс. Растет очень быстро.
Я усмехнулся про себя. Застращал солдат не нарушать устав, а теперь сам же это и сделаю. Из-за тупого командира терять роту солдат – губительно. Еще губительнее – не попытаться вмешаться.
- Рота! Готовимся к высадке!
Воины были грамотные. Никто не хотел погибать зазря. Да и меня, прошедшего вторую чеченскую, уважали.
Началась суета. Нет, не суета. Четкое выполнение инструкций. Все вещи и необходимая экипировка были собраны не более чем за пять минут. Благо, что более долгие процедуры были выполнены заранее.
- Ты смотри, как послушались, - кивнул на спецназовцев Хлопов.
- Тебя это удивляет? – я улыбнулся и повернулся к Коновалову, - ну-ка тезка, скажи, почему они так меня послушались сразу.
- Запросто, - Макс оторвался от парашюта, - видят угрозу в необъяснимом фиолетовом свечении, и с радостью ухватились за соломинку, когда кто-то скомандовал покинуть опасный объект. Потому что в случае чего три шкуры будут драть не с них, а с человека, который позволил взять на себя обязанности командира при настоящем живом командире. Вы уж извините за тавтологию, - Коновалов улыбнулся.
- Пятерка, собирайся дальше, - нервно рассмеялся Хлопов и спросил:
- Сколько у нас времени?
- Думаю минут десять, не больше.
- Нет, ребята, - казалось, голос Валеры Котова доносился из могилы, - настолько тихим и приглушенным он стал, - не десять, он кивнул на иллюминатор, - оно размерами напоминает мне Москву.
- В смысле? – страх, моментально заледенив всё тело, не позволил мне спросить что-то более вразумительное.

***

    Я приник к иллюминатору. Теперь бывшее пятно стало… Котов правильно подобрал описание. Оно простиралось и сзади и спереди самолета, словно какое-то живое существо, оно пульсировало и извивалось. И с каждой пульсацией приближалось все ближе.
- Да у нас не больше двух минут! – заорал Пересыпко.
- У тебя сейчас и секунды не будет! – послышался рык Отафона, который оказался возле нас, - ты что себе позволяешь, урод, - теперь он обернулся ко мне, - кто тебе дал право командовать?
В салоне раздался нервный голос пилота, но я уже ничего не слышал. Я потерял контроль.
- Ты, Бисмарк, твою мать! – закричал я, - ты видишь, что происходит?
- Сопляк, да я тебя сейчас, - он достал «Стечкин» из кобуры быстрее заправского техасского рейнджера, и приставил мне ствол ко лбу.
- Значит, слухи не врут, а? – прошипел Жданов, оказавшись сзади ротного и приставив к его голове пистолет.
- Это бунт! – взвизгнул тот, - я вас всех под трибунал отдам!
- Отдашь, отдашь, - устало вздохнул Котов, - только ствол бы ты убрал, а?
Комроты, завидев, что его позицию никто не поддерживает, задрожал и опустил пистолет. Хлопов быстро подскочил к нему, выхватил оружие  и с силой ударил рукояткой в лицо – выплеснул злость роты. Отафон обмяк и упал на пол под аккомпанемент абсолютной тишины. Никто не помог «железному канцлеру».

***

С того момента, как я увидел свечение в форме теннисного мяча, наивно полагая, что у нас в запасе полчаса, прошло не больше семи минут. Не ждал, что оно вырастет и настигнет нас так быстро.
Я побежал к кабине пилотов, уже физически чувствуя пульсацию неизвестной мне силы, которая сковывала движения, сжимала сердце и заставляла потеть так, словно я пробежал пятьдесят километров с полной выкладкой. Движения стали медленными, рваными, я шел – словно полз. Рванул дверь, ворвался внутрь, увидел как пилот, с перекошенным от страха лицом, бросает штурвал и поворачивается ко мне, что-то кричит... Но я застыл.
Фиолетовый купол достиг самолета и ворвался в него вместе с треском, тем, что издает кузнечик, только раз в тридцать быстрее. И он не замолкал.
Пилот протянул ко мне руку, его губы не шевелились. Все жесты и мимика стерлись, словно резинкой,  штурман и второй пилот так и остались в своих положениях. Затем случилось то, чего я никогда в жизни не видел и вряд ли еще увижу. Тела экипажа стало размывать, словно все они были созданы из песка. Не торопясь, словно наслаждаясь пиршеством, фиолетовое нечто выдало еще один короткий пульс. Экипаж сдуло, оставив на сидениях лишь слабое напоминание об их существовании – форму. А те песчинки, что были когда-то людьми, оказались внутри купола. Затем вновь раздался невероятно быстрый треск. Из ушей, носа и рта потекла кровь, я закачался на месте. Вдруг стало тихо. Я сполз на пол.

Время полета: Два часа, двадцать две минуты.
Ситуация: критическая.

Голос Хлопова прорезАлся медленно. Я почувствовал, как меня подняли и втащили в салон. Мельком глянул на седого Коновалого, который, обняв себя за ноги, качался из стороны в сторону. Затем увидел перед собой лицо Стаса. Он что-то кричал, затем с силой въехал мне кулаком. Помогло. Я помотал головой и спросил:
- Сколько осталось?
- Много. Двадцать человек просто исчезло, - он посмотрел на подходившего Котова.
Внезапно я почувствовал себя хорошо. Настолько, чтобы встать и дать указания. Словно тот гнёт фиолетового существа улетучился, будто оно отступило за рубеж своих влияний. Я встал и огляделся.
Царил хаос. Оказалось, что относительно  безболезненным прохождение через купол оказалось удачей немногих. Повсюду валялись вещи солдат, тут и там раздавались крики. Действие фиолетового купола было сокрушительным. Он повлиял не только на людей. Автоматы располовинило, причем вторые части оружия существо забрало с собой. На ком-то была лишь половина обмундирования. Многие патроны вообще исчезли.
Но самое страшное – исчезло большинство парашютов, и нельзя было быть уверенным в том, что оставшиеся целы.  Я смотрел на спятивших спецназовцев, которые дико кричали. Видел поседевших или притихших солдат. Сердце сжалось. Самолет тряхнуло. Посыпались рюкзаки, один из них больно ударил Хлопова по голове.
- Стас, нужен кто-то, кто может управлять самолетом, - я отстранился от происходящего, поставив перед собой цель – выжить.
- У меня есть один парень, сейчас, - он убежал.
- Пересыпко! – позвал я, - Степа!
- Тут я, - раздался сзади голос друга, - чего?
- Ты ведь умеешь управлять самолетом? Сможешь посадить?
- Озадачил, - Пересыпко выглядел спокойным, недаром прошел несколько горячих точек, - я могу попробовать, но ничего не обещаю. Самолет вновь тряхнуло, теперь уже сильнее. Меня подбросило вверх.
- Так давай быстрее за штурвал! – крикнул я и оглянулся в поисках Хлопова, но он уже был здесь.
- Давай в кабину, быстро! – скомандовал уже он своему солдату и тот поспешил в кабину пилотов.
- Что теперь? – нервно спросил он, вытаскивая из пачки сигарету.
- Топлива хватит ненадолго. Самолет заправляют до места назначения, плюс топлива еще на час полета. Ну, может полтора, я точно не знаю. Так что нужно срочно что-то решать.
- Есть идея, как продлить полет.
- Занимайся, - я кивнул, - мне нужно своих ребят проверить.
Жданов Толик пострадал не больше чем я, Степа Пересыпко находился в кабинет пилотов, Валера Котов был самым бравым среди нас и отправился помогать Хлопову. Лишь Макс Коновалов выглядел тревожно. Я подошел:
- Макс, - положил руку ему на плечо, - ты как? Если бы он ответил, что сейчас петуху не отрубят голову, я бы не удивился. Салон самолета кишел таким бредом.
- Путем, - раздался ответ, и я вздохнул с облегчением, - только голова болит.
- А чего тогда так сидишь?
- Страшно мне, - он тихо заплакал.
-Нюня гребаная, - откуда-то снизу раздался ехидный голос. Я с удивлением узнал Отафона.
-Ты, урюк! – находившийся рядом Жданов с силой поднял его с пола, - тебе чего надо, а? Ты че не спятил, как большинство?
Но ротный не обращал внимания на Толика, глаза его бешено вращались и он впился ими в Коновалова:
- Вот и тот, так же, рыдал и звал маму, а я отправил его к папе, сопляк, мля, - он сплюнул. Прежде чем до меня дошел смысл слов комроты, Жданов уже достал из кобуры пистолет, но Отафон с неожиданной прытью рубанул Толика с головы – напрочь вышиб из него сознание. Одновременно выхватил пистолет из рук спецназовца  и навел его на Коновалова:
- Всегда ненавидел нытиков. Маменькины сынки, ничего не понимают в войне, зато идут на контрактную. Всегда хотел анархию, чтобы валить, кого хочется, убивать, расчленять… Теперь твоя очередь! – крикнув последнюю фразу, сошедший с ума  начал нажимать на спусковой крючок. Я тоже был на мушке и ничего не мог сделать. Раздался выстрел…
Спас вовремя вернувшийся Стас. Отафон упал. Я судорожно выдохнул.

***

Время полета: два часа, тридцать восемь минут.
Ситуация: критическая.

    Мы с Хлоповым вошли в кабину пилотов, приказав Жданову, Котову и Коновалову прикрывать вход от психов. Не хватало еще, чтобы они пробрались сюда и ухнули нас вниз.
- Что у вас? – пробасил Стас.
- Жопа! – отгрызнулся Пересыпко и обернулся:
- Похоже, что когда мы прошли через купол, все вырубилось.
- Что значит, все вырубилось? – я опешил.
- Мы летим вслепую. Датчики не работают. Мы с Лёхой, - Степа кивнул на первого пилота, - не видим даже высоту над уровнем моря. А учитывая то, что тут сплошной туман, то хрен мы сядем, товарищи, - спецназовец вновь грязно выругался и полез за сигаретой.
- Ну, топливо нам еще на час хватит, это точно, - заявил Стас.
- По моим подсчетам, - начал было я, но он перебил:
- Мы спустили БТР и боеприпасы, я же тебе говорил, свербит у меня. Теперь веса меньше, летать дольше будем.
- Молодец, дельно, - похвалил я, - вот только тупо летать тоже нельзя. Нужно собрать все парашюты, которые уцелели. Там уже на душу населения выделить.
- А что с психами?
- А психи будут летать, ты уж извини, Стас, но в этой ситуации нужно принимать трудные решения быстро, - жестко сказал я и заметил, что он не осуждает.

***

Парашютов оказалось сорок. Не спятивших солдат тридцать. Мы вздохнули с облегчением – хоть здесь повезло. Затем чуть отодвинули сумасшедших от кабины пилотов, дав себе пространство, собрали всех, кто был в здравом уме, в одну кучу и начали проверку, не забыв, при этом, выставить кордон от спятивших. Не зря я решил проверять всё. Настроение резко упало. Действующих Д-5ых осталось девятнадцать.
- Мне придется остаться, чтобы координировать действия здесь, на борту.
- Что? – Стас аж подпрыгнул, - ну уж нет, ты должен прыгать со всеми!
- Оглянись, Хлопов! – я показал рукой за ограждение от сумасшедших, - все командиры сейчас совершают обряды и готовятся к встрече с Зевсом. Один из нас должен остаться здесь, другой прыгнуть и координировать действия спустившихся. Когда самолет сядет, а он сядет, я уверен, мы уже вместе будем кумекать, куда нас забросило.
- Своим заверением ты просто облегчил мою совесть? Чтобы мне не пришлось выбирать? – догадался он.
- Да.
- А что делать с теми, кто останется? Кто не вытянет счастливый билет?
- Мужики здравые, должны понять.

Время полета: два часа, сорок пять минут.
Ситуация: катастрофическая.

Спичек в самолете было вдоволь. Так и выкрутились. Кто-то вытащил длинные, кто-то обломанные. Времени не хватало, каждый это понимал и вытягивал будущее резко, не думая. Я не участвовал. Хлопов просто надел парашют. Моим повезло, все вытянули счастливые билеты. Они тянули первые. Умные мужики.
- Эй, а ты чего не тянешь? – спросил меня Макс.
- Не прыгаю, - я покачал головой.
- Нет, Максим, иди ты в жопу! – тихо проговорил Коновалов, - забери тогда мой парашют, ты прыгаешь вместо меня!
- Тёзка, у нас времени на споры нет, я твой командир, выполняй приказы!
- Приказы? На! – он рубанул меня в челюсть, но я устоял на ногах, - что? Еще хочешь?
- Ты чего? Спецназ? – я потрогал челюсть, - сдурел?
- Посмотри на меня! – сорвался тёзка, - посмотри! Я седой, у меня трясутся руки, чем я пригожусь там? Внизу? Работать дальше дворником? Я кроме войны ничего не умею. А тебя Жанка ждёт, ты умный мужик, внизу понадобишься, понял? А если разобьемся, то и черт с ним, по мне горевать не будут, я детдомовский. Покомандовать я тут и сам сумею, чай не первый год замужем. Убедился?
- Макс, - что-то сжало горло. Я лишь положил руку ему на плечо.

***

Я, Валера, Толик, Макс и Стас вошли в кабину пилотов.
- Степа, Лёха, - начал было Жданов, но Пересыпко прервал его сразу:
- Знаю. Посадить самолет нужно. Попытаться. Мы сделаем. Уверен.
- Ну, ты понимаешь, что если что вдруг, мы пришли… - Я не смог продолжить. Предательски заслезились глаза. Грудь защемило.
- Попрощаться? – пилот поднялся и подошел к нам. Затем быстро, не смотря в лица, обнял каждого и сел обратно за штурвал. Лёха нам лишь кивнул.
- Степан, - Толик хотел что-то сказать, но не находил слов.
- Да валите вы уже, черт вас дери, вы че хотите тут реветь стоять или дело делать?
Мы поспешно вышли, не оборачиваясь, но я был уверен в том, что Пересыпко страшно. Но он сядет. Обязательно.

***

Экипировку мы завязали в кучу испорченных куполов Д-5ых, связали их плотнее и сбросили на запасных парашютах. Запаски были испорчены, но небольшой вес выдержать могли, чем мы не преминули воспользоваться.
Наконец все надели парашюты, кто-то взял в руки что-то особенно ценное, кто-то просто стоял с каменным лицом. Противно запиликала красная лампочка, и Котов открыл дверь. Салон мгновенно заполнился свистящими порывами ветра и, казалось, даже крики сумасшедших затихли.

Время полета: два часа, пятьдесят восемь минут.
Ситуация: …

Жданов встал на место выпускающего, я – на место подготавливающего. Сначала выпустили всех, справедливо решив, что нам стоит прыгать последними. Через десять минут нас осталось пятеро. К двери подошел Стас Хлопов, посмотрел на меня и подмигнул. Толик уже собрался хлопать его по плечу, давая понять, что пора, но произошло то, чего никто не ждал. Роман Филеев, один из тех, кто должен был остаться на самолете, стал единственным, кто сошел с ума сам. Без вмешательства. «Я не останусь тут» - заорал он и… прыгнул на Стаса сзади. Единственным, кто успел среагировать, оказался Коновалов, который схватил Филеева за шиворот.
- Твою мать! – раздался крик Хлопова, когда они втроем вывалились из салона.
- Резче, резче! – заорал Толик, еще не отойдя от шока. Никто из нас не стал смотреть вслед улетающим силуэтам, мы попросту тоже выпрыгнули. Жданов последним.

***

В прыжке с парашютом есть своя красота. Это ощущение безмятежности и абсолютная тишина. Но прежде чем почувствовать подобное нужно раскрыть купол, чего я не сделал. Я стрелой метнулся вниз, ведя про себя счет.
«Раз» - я прорываюсь сквозь плотные стены тумана.
«Два» - дождь хлестко бьет по лицу.
«Три» - туман рассеивается.
«Четыре» - слышится крик Хлопова:
- Пусти, тварь!
«Пять» - вновь Стас:
- Макс, хватайся за меня, отпусти его, я его сейчас пристрелю!
«Шесть» - Филеев:
- Я не хочу умирать!
«Семь» - я наконец-то вижу их, вижу и землю.
«Восемь» - Филеев крепко держится за Стаса, Макс пытается оторвать его.
«Девять» - я почти долетаю до них, но понимаю, что не успею.
«Десять» - я открываю парашют, купол резко дергает меня вверх и последнее, что замечаю, как Коновалов с силой отрывает сумасшедшего от Стаса. Последнее, что слышу – его крик.
Ненадолго наступает тишина.  Слышатся выстрелы. Проходит еще несколько секунд, и я вижу два лежащих на земле тела. «Пригодился ты на земле, тёзка, пригодился» - слезы катятся по лицу.
Вдруг доносится крик. Я задираю голову вверх и вижу летящий со стремительной скоростью вниз силуэт солдата. И прежде чем  осознаю происходящее, уже подсознательно понимаю, что это кто-то мой. Они прыгали последними. Через секунду вдалеке  вижу искривленное в животном страхе лицо Жданова Толика. Стропы перехлестнули купол, погасив его. Запасных парашютов у нас не было. Слез не осталось. Теперь внизу три тела. 

***

Я, вовремя подтянув стропы вверх, плавно приземлился на землю. Сел на колени и поцеловал её – лишь затем отстегнул парашют. Ко мне подошел Хлопов и обнял. Затем мы встретили Котова. Он поступил как я – поцеловал матушку природу.
Остальных солдат не было видно. Разбежались? Что их испугало? Никто не знал. Да и не хотел знать.
Мы подошли к двум трупам. Один из них, Макс Коновалов, был застрелен, второй, Роман Филеев, погиб от удара об землю. Поделом.
Хлопов сел на колени, прижал голову Макса к груди и застыл.
Наше внимание привлек рев двигателей ИЛ76, который, развернувшись, теперь заходил на посадку. Мы улыбнулись. Там оставались Лёха и Степа. Два бойца двух отделений, которые наверняка уже сдружились.

Время полета: три часа, десять минут.
Ситуация: …

Самолет летит в нашу сторону, мы втроем наблюдаем, как появляются четыре опоры шасси. Видим нос самолета, но не пилотов, еще далеко. Но мы улыбаемся, опять. Сейчас они сядут.
И тут я вижу птиц. Множество черных крылатых созданий. Они были тут давно, но только сейчас я увидел их по-настоящему. Увидел в них угрозу.
Я вспоминаю выстрелы Романа Филеева в воздухе. Они разбудили и всполошили всех птиц в округе, теперь, испугавшись еще и рева четырех двигателей ИЛ76, они в спешке взмыли в воздух, надеясь улететь подальше.
Я подпрыгиваю и машу руками Степану, пытаясь остановить его посадку, но он не видит меня.
Мы втроем наблюдаем, как более пяти птиц попадают в двигатели. Вращающий момент опрокидывает самолет на правое крыло. Из строя выходят сразу два правых двигателя, шанс – один на миллион. Но он случается. Я решаю, что Пересыпко мрачно улыбается – не знаю почему.
И самолет с нашими друзьями приближается к земле. Он всё ближе… и ближе…